Образование - Образование в России
Уже стало почти расхожим мнение о беспрецедентном падении качества российских вузов. Но даже если это и так, то почему все-таки это произошло? Почему деградация российской высшей школы продолжается? Как приостановить этот деструктивный процесс?
1. Потеря функции фильтрации. Прочитав очередную статью Е.Балацкого «Школы и университеты: сходства и различия», хочется воскликнуть: «Браво, автор». Профессор Балацкий, как всегда, очень четко сформулировал все свои мысли и почти со всеми я соглашусь. Не согласен только с тезисом о стандартизации и унификации учеников в школе. И в советской, и в российской средней школе проводилась дифференциация учеников в форме профориентации, выявления предпочтений через разные секции, кружки, дополнительные формы занятий и т.д. Эти факты отражают неразвитость всей средней школы, где по сравнению с развитыми странами недостаточно представлены различные переходные структуры обучения – колледжи, лицеи и пр. Появившиеся у нас в ходе реформ подобные частные организации все-таки больше являются таковыми по названию, а не по содержанию, выполняя функцию ублажению разнузданных подростков, не желающих подчиняться более жесткой дисциплине обучения в государственных школах.
Еще, пожалуй, не соглашусь с четким тезисом автора о том, что в вузе студенты должны подстраиваться под профессора, а не наоборот. Разные дисциплины, разные предназначения этих дисциплин и профессоров. Например, профессор высшей математики («матана») на первом курсе все-таки должен обладать лучшими педагогическими качествами, чем профессор узкоспециального предмета на четвертом-пятом курсе. Последний обязан быть больше исследователем, чем педагогом, т.к. он открывает студентам не то, что было создано до него 1000 или 100 лет назад, а то, что разрабатывается в науке в настоящее время. И ему не обязательно заинтересовывать студента; если студент имеет исследовательскую жилку и способности, то он сам будет ловить каждое слово такого профессора, а не имеет – получит свой «троячок». А профессор «матана» на первом курсе все-таки должен уметь «преподнести» предмет 16 - и 17-летнему подростку со всякими педагогическими вывертами, хотя сам он тоже должен быть профессором-исследователем.
Но не в этом дело, главный тезис моей статьи в другом.
Сближение профессиональных компетенций вузовских и школьных преподавателей, а точнее, снижение уровня вузовцев до уровня школьников - действительно настоящая беда высшей школы, т.к. стремительно теряется общественный престиж вузовских профессоров, не проводящих передовых исследований и не производящих нового знания. Отчасти корень этой беды скрывается в проклятом советском прошлом, где было проведено деление науки на академическую, вузовскую и отраслевую с приданием именно академической науке статуса самой-самой, а вузовской – второстепенной. В результате сегодня мы являемся свидетелями деградации обеих ветвей науки при том, что третья, отраслевая, уже практически мертва.
Принимавшиеся с конца 90-х годов меры по интеграции академической и вузовской науки не дали выдающихся результатов, хотя и не были бесполезными.
Совершенно верно, что вузы перестали выполнять свою фильтрующую функцию, но они в этом не виноваты, т.к. не чувствуют общественного запроса на дифференциацию студентов. Резко снизился спрос на настоящих ученых, технологов, инженеров по сравнению советским периодом. Где нужны сейчас эти беззаветные служители науки? Только в лабораториях зарубежных корпораций и университетов, куда их активно затягивают уже с младших курсов различные зарубежные благотворительные фонды через гранты и стипендии. Подобный отбор в стране достаточно локализован и осуществляется в нескольких наиболее авторитетных университетах с богатейшими традициями и сохранившимся квалифицированным профессорским составом. Отраслевая направленность такого отбора тоже хорошо известна – математика, физика, химия, программисты, биология.
Подавляющее большинство «обычных» государственных российских вузов (про негосударственные конторы «экономики, менеджмента и права» вообще не говорим, чтобы не скомпрометировать российскую высшую школу в глазах мировой общественности) было просто вынуждено трансформироваться в некие «всеобщеобразовательные богадельни с коммерческим уклоном», расширяя спектр направлений и специальностей приема и увеличивая долю платных студентов для собственного выживания.
2. Для кого готовятся кадры? Да, современный российский вуз содержит и не отсеивает массу бездельников, которые обеспечивают ему государственные или частные финансовые потоки. Но университет лишь следует доминирующей формуле поведения, внедренной в массовое сознание в годы реформ: будь эффективным, рентабельным, конкурентоспособным. Реформа высшей школы, затеянная в последние годы командой министра А.Фурсенко, еще более заострила эти запросы дополнительной формулой: будь полезен для бизнеса, то бишь «образование должно быть приближено к основному заказчику, потребителю выпускников».
А кто сейчас эти «потребители»? Разве это новые научные центры, лаборатории, заводы, НИИ? Нет, это новые торговые центры, банки, магазины и..., хотел сказать, казино. Там что, нужны высоколобые интеллектуалы с беззаветными идеалами служения идее общественного прогресса? Нет, там нужны шустрые, ловкие дельцы-исполнители с ограниченным кругозором и пониженными духовными запросами, а то они будут плохими потребителями новых авто - и турпоездок, если большую часть досуга будут проводить за чтением книг и посещением консерваторий. Как хорошо сказал мне один коллега, преподаватель «нескольких менеджментов» в ответ на мои стенания о низкой старательности студентов в усвоении теории: «Всё нормально, настоящий менеджер это не экономист-теоретик, он должен поменьше думать и побыстрее принимать решение. И вообще, настоящий менеджер должен быть в меру циничен, развязен и безответственен; главное – чтобы умел коммуницировать с людьми».
В этой связи снижение уровня «научной нравственности» в российских вузах по сути выполняет общественно полезную функцию, т.к. приучает студентов-бездельников к «настоящей жизни», социализирует молодого человека в российских реалиях. Кем станет рядовой студент по выходе из среднего российского вуза? Конечно, менеджером! Неважно, на какой специальности он обучается, будь это «педагогика» или «организация управления в машиностроении», в итоге обычно он оказывается в роли менеджера в турфирме или логистическом центре, где ему не пригодятся знания истории педагогики или экономики машиностроения, но где ему важнее всего уметь общаться с людьми.
Еще ему, конечно, нужно знание «компъютера», желательно иностранного языка, и еще, конечно, здоровья бы ему хорошего побольше, чтобы хозяева фирмы могли бы его поинтенсивнее эксплуатировать. Тогда зачем, спрашивается, этому студенту корпеть 5-6 лет над освоением профессиональных программ обучения, вырастающих из славного советского прошлого и предназначенных для подготовки настоящих инженеров и технологов, под которых были готовы настоящие рабочие места «на производстве». Пусть он лучше всласть погуляет в короткие студенческие годы перед погружением в изматывающую машину извлечения прибавочной стоимости. Пусть он научится «бегать» за преподавателями, выспрашивать свою «троечку» вместо вредного для здоровья добросовестного штудирования учебников и выполнения всяких «лаб».
Так что, каков спрос, таково и предложение. Если общество желает видеть выпускников вузов в виде «менеджеров», то вузы не будут напрягаться и готовить «инженеров-ученых». Да, вузы не выступают в роли Джордано Бруно и не идут в огонь инквизиции в защиту своих научных принципов. Да, в результате «в дальнейшем это затормозит социальную и технологическую эволюцию», как отмечает Е.В.Балацкий. Да, вузы фактически участвуют в кампании по массовой дебилизации населения. Но они этим занимаются, не чувствуя мощного общественного запроса на подготовку высоких профессионалов, и фактически подстраиваются под общую траекторию трансформации передового научно-технологического советского социума в некую «цивилизацию задворок», обслуживающую современный передовой мир: Запад – мировой НИИ, Восток – мировой Завод.
3. Новая система усугубит деградацию. Пресловутый переход к Болонской системе образования призван перестроить институциональную структуру российского образования в соответствии с этими «новыми реалиями и потребностями». Массовая трансформация специалитета в бакалавриат по сути означает признание ненужности «инженеров-ученых» и подтверждает спрос на «менеджеров». А в программе подготовки бакалавров (третье поколение государственных стандартов) основное внимание будет уделено математике, информатике, иностранным языкам, физкультуре. Ведь бакалавр, по выражению одного из идеологов реформы образования, это «человек, который может грамотно использовать технологии, разработанные другими людьми».
Планирующаяся численность магистров в 10% от бакалавров также соответствует суммарному спросу мирового рынка на «инженеров-ученых» и отечественного рынка на «продвинутых менеджеров». Заметим, что проблема повышения качества образования в результате перехода на систему «бакалавр-магистр» специально не артикулируется и технологически не разрабатывается. По сути, реформаторы стыдливо признают, что их устраивает существующая система некачественного образования «менеджеров», просто они бы хотели её правильно «институционализировать», т.е. перевести в бакалавриат, чтобы потом отвечать на претензии о невысоком уровне выпускников примерно так: «Ну что вы хотите, они же бакалавры. Вот пусть самые достойные пойдут в магистратуру, там будет высочайший уровень подготовки, там будет элита».
Вот только элита эта будет востребована в основном не в России, да и многие магистерские программы окажутся далеки от настоящего мирового уровня.
Общий вывод. Оздоровление системы высшего образования возможно только в рамках плодотворной стратегии промышленной модернизации экономики России, которая возродит спрос на настоящих «инженеров-ученых». Как нам представляется, такая модернизация не может быть исполнена в либеральном варианте и не может быть направлена на построение некоей «постиндустриальной новой экономики, экономики знаний».
Строительство островков «экономики знаний» в нашей стране осуществляется как раз сегодня в форме создания элитных магистратур, сохранения и даже укрепления ряда естественнонаучных специалитетов, где будут готовиться кадры для мировой научно-технической элиты. Подобное строительство прекрасно уживается с массовой деградацией всей остальной вузовской системы. Увы, надо признать, что возрождение отечественной системы высшего образования на путях дальнейшей глобализации невозможно. Глобализация под соусом либеральных ценностей способствует дифференциации, а не модернизации отечественного образования, ибо создает чрезвычайно узкий спрос на настоящих специалистов и широкий спрос на «гибких, мобильных пользователей с высокими адаптационными характеристиками», т.е. на «менеджеров». Настоящий массовый спрос на «инженеров» возникнет в результате реиндустриализации страны, что невозможно без ставки на умеренную автаркию и протекционизм. Элементы такой модели развития мы очерчивали в статье «Годовщина мирового экономического кризиса и российской антикризисной политики».
| Читайте: |
|---|
